Перемен

в тексте присутствует обсценная лексика.

Между тем ездил в элитные ебеня.
Типа – в ресторан одного лакшери-вип коттеджного поселка, где назначили очередной сбор бывших джентльменов интересных судеб.
Есть там одна такая дата, когда мы стараемся собраться на предмет пересчитать остатки выживших.
А посреди сугробов, леса и ночной тьмы перед поселком, стоит натуральный шлагбаум. И возле него ходит примерно такой же, сообразительный и легкий на подъем, в куртке с надписью «охрана».
- Ты,- говорит, - эй, ты. Пролетарий. Тебе, блядь, куда.
Ну это как раз понятно – машина у меня плохонькая. Рожа у меня – рязанская. Выгляжу я в лучшем случае так, словно прямо сейчас сложу печь. Или достану газетку с плавленным сырком, початую, да что там - недопитую бутылку сивухи и начну разгонять вот это вот: чем дышиш, брат? А кто ты есть по жизни? Имена знаеш? А ну-ка, давай за тех, кто в мерзлоту упал.
А ебеня-то реально элитные. Куртки, шлагбаумы, сугробы – тоже. Куда меня такого пускать.
- Ведь главное, - думаю, - специально уточнял у пасанов, - дресс-код там есть, нет?
- Не, - обещали. – Не парься, реально – кэжуал.
И охранник, видя полное мое замешательство, достает что-то навроде увесистой палки сервелата и начинает ей угрожающе помахивать.
И из будки выходят еще двое.
Вот тебе, бабушка, - думаю, - и кэжуал.
И, нет, похоже, это не сервелат.
- Господа, - говорю я, - пытаясь наладить хоть какой-то культурный диалог: мадам и мосье. Вы сейчас затеваетесь напрасно. Быть может – моя фамилия Панаев. Или, даже, Скабичевский. И этот, блин, примус, на котором я сюда прибыл – полон иностранных валют.
- А? – спрашивают. – Что?
- Ах, - думаю, - Михал Афанасьевич: бедный, бедный. Чего-то все старались. Писали. Мучились. Колотились в вечность, то и дело натыкаясь на иголки с морфием. И - где? И- что?
- Ничьто, - говорю, - ничьто. – Там меня, на территории, якобы ждут. Давайте станем туда срочно звонить и терпеливо ждать ответа.
А пока охрана звонила в ресторан, пытаясь узнать – точно ли вам там нужно присутствие такого вот, пока парковал свою развалину подальше от всяких роскошных авто, пароходов и самолетов, я падал духом в сомненьях, - слушай, а вообще – для чего тебе сюда надо? Ну, то есть, к кому? Они-то все – вон какие, а ты-то – вон – никакой.
У них в супе жемчуг мелок, а с твоим шестком в любом калашном ряду всегда не по сеньке шапка.
Наши дороги давно разошлись. Они теперь – хозяева жизни, да такой, по которой ты, в лучшем случае, гость - пока не поймают с попытками незаконного в нее проникновения и взлома . Что у вас теперь общего, о чем вам говорить? Поменялось все.
А там, внутри теплого светлого ресторана уже во всю шли жесткие мужские разговоры состоявшихся, успешных людей.
- Ну и чего? Ты с этой-то своей обратно не сошелся? (хаха).
- Знаешь что. Вот если, допустим, я по всей москве и интернетам развешу объявления: куплю героин, уран, тротил, - и начну реально все это покупать… И даже если мусора проморгают меня - удастся использовать все купленное строго по назначению… То есть, как следует подорвавшись и облучившись, я забузуюсь во все капилляры, это выйдет куда более приятно и безопасно, чем сойтись с ней снова.
- Надо же, - думаю, - поменялось, главное, все. Но - ничего не изменилось.

Сегодня в СМИ