Почему куролесица не катавасия.

Помнится, как-то в одном из наших тестов по русской культуры один из читателей грозно заметил, что незнание ответов на вопросов, связанных с христианской верой, не делает его человеком некультурным. Тут уж, конечно, решать ему, но по нашему скромному мнению, русская культура неразрывна связана с нашей верой. А понятия из религиозной жизни настолько вошли в русский язык, что, помнится, как-то житель одной из среднеазиатских республик уверял меня, что знает свое дело "как Отче наш". Я поинтересовался, знает ли он наизусть "Отче наш", тот искренне поинтересовался, что это такое.

Знаете откуда родились куролесица и катавасия? Начнем с последнего понятия.

Катавасией принято называть неразбериху, сумятицу, некий бардак, который, думается, навел некий "Кот Васька", в честь которого и получило понятие свое имя. Но не было здесь Васьки, не было вовсе никакого кота. А люди воцерковленные очень часто встречаются с катавасией, причем вовсе не пренебрегают ею. Те, кто в дни Великого поста читают Канон Андрея Критского, допустим, встречают там это слово. Означает оно песнопение, которое поется в конце каждой песни в канонах. Слово древнее, греческое. Означает "схождение вниз". Во время пения катавасии в храме, певчие спускаются с двух клиросов и объединяются для совместного исполнения. Профессионалам это не сложно.

Но вот представьте, в семинарии, когда ребята только учатся петь. Нужно держать стройное пение в своей группе, да еще и влиться в органичное многоголосие с другой группой. С непривычки получается такая "катавасия", что тут и кота Ваську мартовского вспомнить можно было видимо. Вот семинаристы и вынесли за стены своих учебных заведений понятие катавасии, как синоним неразберихи и бардака.

С куролесицей дело обстоит куда проще. Здесь нет ни кур, ни леса, как некоторые думают. Приезжали раньше часто греческие священники в русские храмы. Да и без них, на архиерейских службах и сегодня звучит помимо привычного нам церковнославянского языка целые фразы на греческом. Одна из них: "Кирие, элейсон!" означает "Господи, помилуй!". А опять же непривычному уху звучит как непонятная "куролесица". "Что за куролесица?" - спросил кто-то много веков назад у товарища. Тому стало смешно, и фраза разошлась, став синонимом тому, что происходит что-то непонятное.

Изучая нашу веру, много становится куда понятнее. В языке, в культурных традициях, даже в литературе, ведь и Толстой , и Достоевский, и Пушкин и сами были людьми православными, и в своем творчестве ориентировались на читателя, выросшего в христианской традиции, от того и символы, отсылки, образы, смыслы в произведениях.

Кстати, еще одно греческое слово, которое остается загадкой даже для регулярно посещающих церковь. Обратите внимание, во время службы возглашается: "Премудрость. ПрОсти!". На этой фразе прихожане начинают креститься и кланяться, слыша в слове "прОсти" привычное "простИ". Но здесь как раз всё наоборот. Оно означает: "смирно" или "прямо". Нужно после этого возгласа ровно встать и внимать тому, что говорится. Почему в церквах это не растолковывается? Ещё как растолковываются. Просто мы столь редко там бываем, что если бы и говорили раз в месяц, мы могли бы пропустить.