Моторист

В случайных гостях был заподозрен бог весть в чем.
- А ты, - спрашивают, - кем работаешь?
Ох уж эта русская непосредственность, она же – задушевная простота и полное отсутствие такта.
Ну вот, допустим, я был бы киллер. И что мне в таком случае отвечать: убиваю людей за деньги? А теперь, когда вы слишком много знаете, мне придется поработать бесплатно?
Или врать: мол, летчик я, подводник - космонавт?
Так нехорошо же врать.
- Моторист, - отвечаю я.
- Да какой из тебя моторист? Ты на вокабуляр на свой посмотри! Чистенький, гладенький. Непролетарский, глядь, вокабуляр!
И, началось, подхватили всем кагалом: да-да, бабу, ее не проведешь. Баба, она дискурсом чует. Что-то с ним не так.
А мне что, оправдываться, мол, это я просто много читал, нахватался по верхушкам? А матом не ругаюсь, потому что, увы и ах, практически не испытываю нужды в избыточном эпатаже и акцентировании?
Или, махнув полбутылки, на память цитировать значения тепловых зазоров в двигателях м42в18? Рисовать оптимальные углы сетки хона? Рассказывать, как выставлять зажигание на двигателях со свободными фазами газораспределения?
Так и ушел, молча: социально чуждым элементом.
Надел, значит, шляпу. И вышел под дождь.
Время позднее, завтра – на работу, дай, думаю, заправлюсь по дороге.
Заехал на заправку, подошел к кассе и остолбенел.
Вообще, я, мягко говоря, взрослый мужчина в полном расцвете необратимых возрастных изменений. И последние лет пять столбенею, разве что, нечаянно обратив внимание к ценникам, на морковку там или на коммуналку.
Так и хожу потом, пытаясь вспомнить: сколько времени не видел, что все успело стать дороже раза в два?
А тут – девушка. В полной боеготовности как сотрудник АЗС, но совершенно беспомощная как женщина.
Ненакрашенная. Без прически. В бесформенной корпоративной одежде вырвиглазных цветов.
Но у меня в голове нет ничего кроме избитой фразы: выбирать надо чотатам, не каких-то тех, но других: с которыми хотелось бы просыпаться.
И дурацкая эта, неожиданная мысль: вот, рядом с такой мне хотелось бы проснуться. Вообще, в принципе: хотелось бы не валяться в спасительном забытье, а просыпаться в жизнь.
Хуже того: возможно, с такой мне бы захотелось все, чего не хотелось раньше: начать бегать не за пивом. Кататься на лыжах. Коллекционировать свободно конвертируемые валюты; ходить в театры; проколоть ухо, притом, возможно, даже себе!
Такое странное, незнакомое чувство, будто неведомый, не дающий покоя, тянущий в груди пустотой пазл – сложился.
Можно уже больше не дергаться и никуда не идти: больше ничего не надо. Все есть. Ты – пришел.
И наступает такой неловкий момент, когда пялиться на нее уже просто неприлично. Пора бы что-то сказать.
А у некоторых мужчин есть такая особенность: при виде понравившейся женщины – они начисто теряют дар речи. Притом, например, как выйти ночью в толпу подоконных джипов с владимирским централом и спросить – не хотели ли бы они отправиться к такой-то матери, так - увы. Все у них прекрасно работает. Голос, блин, зачем-то есть.
А как заговорить с девушкой, так это же ой как страшно, мало ли, что будет.
Но я-то не из таких позорных слабаков и трусов, смело говорю ей: Доброй ночи. Девяносто пятый, на полторы, на первую колонку. Спасибо.
Потому что, вот что я еще могу ей сказать.
Где-то через неделю выяснилось, что все обстоит гораздо хуже, чем есть на самом деле. Я ее помню. Даже не ее, но свое это необыкновенное ощущение целостности и покоя.
И я бы, конечно, бросил все, и подался на заправку, чтоб снова встретиться с ней, но я ничего не бросил и никуда не подался.
Потому что, обычно я заправляюсь на ***** , где продают нормальный девяносто пятый бензин.
А у них на ***** вместо бензина разливают мазут с присадками, на котором движок не тянет совсем, звенят клапана и пальцы, и пусть теперь кто-то только попробует сказать, будто я - ненастоящий моторист.

Сегодня в СМИ