О проекте | Редакция | Контакты | Авторам | Правила | RSS |  

 

 

 

Чтение на пепельную среду

 

Последнее время развлекаюсь довольно странным образом: вычеркиванием бывших интеллектуальных фаворитов. Это, в общем нормально – взрослея и умнея, постепенно перерастаешь тех, кто был образцом для интеллектуального роста. Те, на кого ориентировался, остаются позади, когда уходишь дальше. Но иногда, оглядываясь, обнаруживаешь, что заблуждался насчёт этих образцов. Не такие уж они прекрасные, как казались.



Началось это с перечитывания сборника эссе Сьюзен Зонтаг, которую я до того считал чрезвычайно умной и порядочной (то есть, честной в своих воззрениях) эссеисткой. Моё отношение к ней определялось его блистательным эссе «Заметки о кэмпе». Оно сильно повлияло на меня, но постепенно я стал разбираться в кэмпе лучше, чем Сьюзен Зонтаг, и некоторые пассажи «Заметок» немало веселили меня своей злобноватой нелепостью. Но я списывал неточности на ошибки первопроходца – в сущности, Зоннтаг была первой, кто сказал о кэмпе внятно и членораздельно, назвав кошку – кошкой, а кэмп – кэмпом.

Но в этот раз я начал с её эссе о Чоране. Мне было интересно (я не помнил с первого прочтения), как Зоннтаг справится с идеологическими взглядами Чорана, о котором я уже успел узнать, что он был самым настоящим фашистом, по сути, идеологом румынского фашизма. Как и Мирча Элиаде, которого я всегда, задолго до знакомства с его биографией, считал эталонным му..ком. И как же Сьюзен Зоннтаг справилась? Никак. Она вообще не упомянула политические взгляды Чорана. Всё её страстное, восторженное эссе посвящено искренности этого румынского человека-оркестра. Вот почему надо, по мнению Зоннтаг, восхищаться этим, извините за выражение, философом – он искреннен. Что именно излагает искренний мужчина, оказывается неважно. Важна страсть, с какой он несёт пургу, а смысл произносимых им слов не имеет значения. Это эссе меня удивило и я повнимательней перечитал остальные работы Сьюзен Зоннтаг, в том числе и её монографию «О фотографии». Оказалось, что всё остальное – такое же. Я думал, что у меня нет желания спорить с Зоннтаг потому что я с ней согласен. Ведь наши взгляды во многом совпадают. Однако дело не в этом. Когда я читал Камиллу Палья, я постоянно мысленно возражал ей, я не соглашался и спорил с ней, и это было интересно. А с Зоннтаг спорить не о чём. Весь её блеск – стиль. За стилем же ничего не оказалось, полная пустота. Согласие с ней было согласием с утверждением, что, дескать, «верёвка суть вервие простое».

Ну, это я сейчас упрощаю, потому что, например, небольшая работа Сьюзен Зоннтаг «Порнографическое воображение» оказалось вовсе не о порнографическом воображении, а о Батае и Полине Реаж. После десятка страниц страстных инвектив против буржуазного лицемерия Зоннтаг аккуратно подменяет разбираемый материал и начинает рассуждать об авторах, принадлежащих не порнографии, а литературному модернизму. Однако об этом эссе и порнографическом воображении лучше поговорить в другой раз, отдельно.

Следующим разочарованием оказалась Лидия Гинзбург со своим «Человек за письменным столом». Когда я многого не знал, я был очарован умом и ясностью Лидии Гинзбург и вместе с Виктором Шкловским мысленно спрашивал её: «Отчего же вы не пишете роман?» А теперь стало ясно, отчего. Потому что в голове у неё ничего не было. Она была ученицей Бориса Эйхенбаума и, пока находилась рядом с ним, светила отражённым светом. Но Эйхенбаум умер, и оказалось, что всё, на что способна Лидия Гинзбур, это пушкинистика и пересказы анекдотов, услышанных от великой притворщицы Анны Ахматовой. Она не заметила ни одного нового писателя, она ничего не поняла в послевоенной литературе. Всё, на что Лидия Гинзбург оказалась годна, это внутрисовписовские интриги и пережёвывание осточертевших «черновиков Пушкина».

Однако Майя Туровская оказалась даже лучше, чем я о ней думал. Пару месяцев назад я прочитал её монографию о Бабановой и сборник уже публиковавшихся эссе «Зубы дракона», и всё это более чем прекрасно.

Зато непрекрасен стал в моих глазах Михаил Ямпольский, автор «Наблюдателя», одной из моих любимых книг. На статьях Ямпольского я учился анализировать фильмы. На монографиях Ямпольского я учился правильно видеть. Я очень уважал его. Но тут, в самом конце 2022 года, он дал интервью Радио Свобода, из которого выпал смешной факт: Ямпольский не только не читал Маркса и Энгельса, но даже не представляет, о чём они писали. Дело в том, что на протяжении последних тридцати лет Ямпольский с пылкостью юного палладина клялся именем Дерриды, цитируя и ссылаясь на Дерриду при каждом удобном случае. Я-то всегда считал Дерриду пустым треплом, но снисходительно прощал моему любимому писателю милую слабость. Юмор ситуации заключается в том, что Деррида непрерывно ссылается на Маркса в раскавыченной форме. Он как бы ведёт диалог с Марксом, то соглашаясь, то возражая, но понять этот диалог невозможно, если слышишь реплики только одного спорщика, и не слышишь его оппонента. Так, получается, Ямпольский этого своего Дерриду и не понимал вовсе, а цитировал просто потому что «так принято в приличнеом обществе».

Хотя, возможно, что когда-то, в студенческой юности, Ямпольский Карла Маркса читал. Но сейчас, остепенившись, стал американским университетским профессором, а ведь для американского профессора знать, что такое марксизм, это жуткий зашквар, хуже педофилии. И Ямпольскому пришлось прочно забыть то, что он когда-то знал... Такой вариант тоже возможен, однако и он не придаёт автору монографии «Беспамятство как исток» даже минимального авторитета. Ну и ладно, всё равно "Наблюдатель" замечательный.

Мне кажется, подобные разочарования изрядно освежают восприятие.
 
Сегодня в СМИ