T.E.

Не знаю, не помню.
Как-то раз, февралем, я возвращался из рязани в казань. Или из брянска в великий новгород.
А может быть, что и из выборга в смоленск: в общем, рулил из одного напрочь ненужного, безынтересного города с которым меня ничего не связывало в такой же точно — другой.
Погоды стояли на диво омерзительные, зима вела себя словно истеричная барышня, никак не решаясь – остаться ей - или, все же, уйти: дождь сменялся крупным упитанным снегом, снег превращался в ледяную колючую крупу, месиво окружных полупроселочных дорог летело из под колес во все стороны, то и дело застывая грязной коркой на фарах и лобовом стекле, превращая и без того муторную темную ночь в нечто абсолютно непроглядное и нескончаемое.

Понятия не имею, как и зачем я успел ударить по тормозам. Неожиданно возникшее посреди дороги препятствие следовало обходить на скорости, а не тупо давить дергающуюся под ударами абс педаль.
Впрочем, слава богу, антиблокировочная система тормозов сработала абы как – машина дала юза по широкой дуге, которую удалось прервать лишь за краем обочины, практически в придорожном лесу.
- ;%?*)*! – примерно так подумал я.
Выровнял машину вдоль дороги. Включил аварийку. Заглушил двигатель.
Вышел посмотреть – что же там все-таки произошло.

Погода лютовала – на этом неосвещенном пустынном участке дороги, разглядеть что-либо можно было лишь c расстояния трех –четырех шагов.
А потом я увидел их.
Ровно там, где могла бы быть нарисована разделительная полоса, высокая худая женщина в клетчатом, модном под конец семидесятых демисезонном пальтишке, толкала перед собой инвалидную коляску в которой сидел то ли маленький мальчик со слабоумным старческим лицом, то ли впавший в младенчество старик.
Его было трудно рассмотреть: в отличие от женщины он был одет по сезону и замотан в кучу всяких шарфов и пледов. Помимо того, его постоянно заслоняли бьющиеся под резкими порывами ветра, привязанные к ручке коляски, разноцветные воздушные шары.
- Господа, - несколько развязным от удивления тоном, окликнул их я. – Быть может – вам надо помочь? Давайте подвезу.
Я бы не удивился любому их ответу, равно как и полному его отсутствию: вряд ли что-нибудь могло оказаться нелепей и страннее этой сцены – так показалось мне.
Но они просто протолкнулись мимо, даже не посмотрев в мою сторону, словно на их дороге не существовало никаких окликов и препятствий.
Сжатые губы женщины. Вцепившиеся мертвой хваткой в подлокотники лапки старика-ребенка. Полное отсутствие мимики, застывшие, немигающие под ветром и снегом, взгляды, будто бы видящие что-то такое, ради чего стоило бы продираться сквозь сошедшие с ума ночные дороги, дальше и дальше, еще и еще.
Какое-то время я шел за ними с нелепыми выкриками: вы же замерзнете, поехали со мной, уйдите на обочину, да что у вас здесь творится, так же нельзя, потому что – так нельзя совсем.
А потом я вернулся в машину, достал карту дорог, прикинул – где я нахожусь, и убедился в том, что на расстоянии ближайших тридцати – сорока километров здесь не должно быть никаких городов, деревень, сел или любых других населенных пунктов.
И уже совсем естественным мне показалось то, что продолжив движение я не встретил никаких их следов.

И я бы наверняка успешно забыл эту странную историю, как забывал сотни и тысячи других. И я действительно забывал ее вчистую, и не вспоминал больше - много, много раз.
Но периодически, без всякой понятной мне закономерности, будучи в том, что я считаю своим здравым умом и трезвой памятью, даже в сорокоградусную жару я ощущаю тугой напор вязнущих в грязной снежной жиже колес, болезненный холод скрючившихся вокруг подлокотников пальцев и навязчивые, царапающие удары покрытых ледяной коростой воздушных шаров.
И будто бы вижу впереди себя что-то такое, чего бы я очень не хотел увидеть, и чувствую медленную, но неумолимо толкающую меня вперед, чужую, холодную, безразличную силу.

Сегодня в СМИ