О проекте | Редакция | Контакты | Авторам | Правила | RSS |  

 

 

 

Сто лет Гайдая: Аппаратура при нём-м-м.

 

Чем дольше живу, тем выше ценю творчество Леонида Гайдая. Не очень сложно растрогать зрителя, вызвать у него слезу. Труднее – напугать. Но и это тоже не высший пилотаж. Самое сложное – рассмешить. Смех, юмор, это самая деликатная, нежная, чувствительная часть искусства. Юмор умирает почти сразу при первых же лучах новой эпохи. Эпоха сменилась – и то, что казалось смешным, становится глупым. Исключений из этого правила очень мало.



Но Гайдай – исключение. Обычно, говоря об этом мастере, я упоминаю Альфреда Хичкока, который действовал теми же методами, что и Гайдай, добиваясь аналогичных результатов. Впрочем, есть и разница между ними: Хичкок маскировал свои комедии под триллеры, а Гайдай – не маскировал. И вообще, сегодня мне хочется говорить не об авторе «Подозрения» и «Страха перед выходом на сцену», а о других аналогах нашего советского режиссёра. Можно сказать, что фильмы Гайдая, это Эрнст Любич плюс Хэл Роуч, хотя, конечно, Гайдай оригинален, ибо совместить Роуча с Любичем почти невозможно.

Фильмы Гайдая очень стильные, однако он любил не только стильность, но и стилизацию. Пародия – да, Гайдай пародировал даже Ингмара Бергмана – но больше любил именно игру с чужими стилями. Некоторые его картины – «Деловые люди», «Не может быть», «За спичками» - настолько насыщены стилизаторскими ухищрениями, что могут восприниматься как искусствоведческие эссе в духе монтажного кино позднего Годара.



«Деловые люди» начинаются «классическим» вестерном немого периода, времён Тома Микса и Уильяма Харта, причём воспроизводятся мизансцены, дизайн и монтаж «никельодеона», а в середине эпизода происходит внезапный слом эстетики и мы оказываемся в «новом вестерне» Энтони Манна или Дэлмера Дейвза. Но смысл происходящей смены стиля становится понятен только в финале, имитирующем Фрэнка Капру... В «Родственных душах», втором эпизоде этого же фильма, игра в кинематографические аллюзии ещё сложнее, потому что помимо язвительного сопоставления Джона Хьюстона с Орсоном Уэллсом (персонаж «Асфальтовых джунглей» влезает в декорации «Великолепных Амберсонов») Леонид Гайдай отвесил дружеский пинок коллегам по «Мосфильму», Алову и Наумову, показав им, как надо делать фильмы типа «Монета» (этот сборник короткометражек по рассказам американского писателя А.Мальца снимался буквально дверь в дверь с «Деловыми людьми»). Третья новелла, «Вождь краснокожих», тоже представляет собой стилизацию, но тут всё просто: дань уважения незабвенным Лоурелу и Харди в фильмах Хэла Роуча, без попыток ре-интепретации и без сарказма, на чистом юморе. Например, ковбой въезжает в город под щит с надписью "Форд" - имеется в виду постановщик вестернов Джон Форд - тут же получает по морде и убирается восвояси.



Последовавшая за «Деловыми людьми» «Операция Ы и Другие приключения Шурика» имел ещё более сложный интертекстуальный фон. Первая новелла была относительно простая – опять возвращение к визуальной философии Лоурела и Харди, однако стиль этих комиков, неустанно и безуспешно сражавшихся с энтропией во имя мелкобуржуазного порядка, жёстко вписанн в социальность Советского Союза середины 60-х годов. Массовое жилищное строительство – важная деталь времён Хрущева с его идеей расселить все коммуналки. Рыцарь нового времени, по прежнему без страха и упрёка – студент Политеха, причём, как позже выясняется, не москвич, а иногородний. А садист и негодяй Федя – фронтовик. Оказапвшись под «пулемётным обстрелом» гравием он, не раздумывая, рефлекторно, бросается на землю и совершенно профессионально закрывает голову. Да, это боевой опыт. Любопытно, что Шурик бьёт Федю по физиономии не просто газетой, а статьёй «Ненависть к фашизму».

Вторая новелла, по точному замечанью покойного Добротворского, оказывается обращением к другой комической матрице, к поэтике великого Бастера Китона. Китон в своих фильмах демонстрировал «захваченность» человека неодушевлёнными предметами, его герои всегда были вынуждены «вписываться» в гротескные комбинации машин и технических приспособлений, функционирующих как бы параллельно человеческой экзистенции. Вот так и Шурик оказывается «захвачен» конспектом лекций и едва не проходит мимо любви. Но там и помимо отсылок к Бастеру Китону много прекрасного – стриптиз юной Селезнёвой, композиция кадра, повторяющая известную «мастурбационную» мизансцену из «38 ступеней» Альфреда Хичкока, забавная пародия на Сталина и Мессинга, сделанная в стиле входившего в моду Марио Бава, и многое другое... Но мой любимый гэг замыкает эту новеллу. «До свиданья, до завтра» - говорит Шурик. «Нет, до послезавтра» - поправляет его Лида, поясняя зрителю, что это не фильм Януша Моргенштерна про предательство любви, а совсем другая история.



Наконец, третья новелла, выполненная в стиле блистательных «Самогонщиков» - «Операция Ы». Она была добавлена в нагрузку к уже имеющимся историям, но отнюдь не испортила песню. Как и «Самогонщики», эта короткометражка поражает плотностью фона. Детали, расставленные в кадре, рассказывают свою историю, обогащая и усложняя сюжет, придавая ему глубину и нерасторжимую связь со временем – на уровне более поздних «гиперреалистических» экспериментов Алексея Германа. Не знаю, как «Операцию» воспринимают более молодые зрители, но у меня лично мороз по коже от полного погружения в то время. До такой степени точно воспроизвести реалии современной эпохи почти невозможно. Мы живём среди огромного числа мелочей, которым не придаём значения и которые не считаем «знаковыми символами». Оглядываясь назад, мы можем вспомнить то и это, а вот в «сейчас» «то и это» невидимы. Гайдай же смог зафиксировать приметы городских окраин 60-х годов, выделить их и придать им смысл.

...Тут дальше должен быть рассказ о «Кавказской пленнице» и более поздних фильмах, но у меня сильный грипп. Так что этот пост я посвящаю столетию со дня рождения Леонида Гайдая и закругляюсь.
 
Сегодня в СМИ